Чжэн Бо

— Для меня честь подарить наследника нашей династии. Я готова умереть за это, — спокойно сказала Се Шу-яо. Хуан У-и показалось, или она действительно сделала особый акцент на слове «смерть»?

Раз уж сама Се Шу-яо не переживала, Хуан У-и тоже не стала ничего говорить. Она лишь поклонилась.

— Прошу прощения за мою бестактность. Желаю госпоже наложнице исполнения всех желаний.

Се Шу-яо отложила веер и бросила взгляд на кого-то за спиной Хуан У-и. Служанка высокого ранга вернулась вместе с врачом. Праздник Плавающих Чаш, посвящённый вопросам здоровья, тихо закончился.

Прошло три месяца. Хуан У-и уже начала скучать во дворце, как император приказал ей сопровождать Се Шу-яо — единственную беременную наложницу — за пределы дворца для молитвы в буддийском храме. Они должны были молиться за здоровье будущего ребёнка.

Путь был спокойным. Хуан У-и тоже решила помолиться. О чём? Стоя на коленях перед статуей Будды, она невольно вспомнила ту дождливую ночь и их страстную близость с Чжао Чжи-мэем в полуразрушенном храме.

С тех пор, как она попала во дворец, Хуан У-и вела скромную жизнь. Она облизнула губы, чувствуя смутное желание… «Нет, лучше помолюсь об успехе в карьере. Этот неблагодарный мальчишка этого не заслуживает».

Лишь к вечеру, когда прибыл посланник из дворца, Се Шу-яо неторопливо поднялась. Хуан У-и помогла ей сесть в паланкин.

Процессия двигалась организованно, по той же дороге, которой они приехали. Они выбрали тихую улочку, к тому же, увидев солдат, жители попрятались по домам, заперев двери и окна.

Хуан У-и проехала перекрёсток. Дворцовые стены были уже недалеко, и она немного расслабилась. Кто бы мог подумать, что в этот момент произойдёт нечто неожиданное? Белая фигура бросилась к паланкину. Хуан У-и спрыгнула с лошади, занесла меч, собираясь убить наглеца, но вдруг замерла.

— Дерзкий негодяй! Как смеешь… Эй, ты что здесь делаешь?.. — Хуан У-и воткнула меч в землю.

Императорская гвардия направила копья на Чжао Чжи-мэя, но тот, не обращая на них внимания, упал на колени перед паланкином.

— Ваш подчинённый Чжао Чжи-мэй просит о встрече с госпожой наложницей!

Хуан У-и посмотрела на женскую фигуру, скрытую за многослойным пологом, затем на Чжао Чжи-мэя, одетого в траурные одежды и стоящего на коленях на каменных плитах. Она растерялась. Император не говорил ей, можно ли наложнице принимать гостей. Это явно противоречило правилам, но она была всего лишь телохранителем и должна была действовать в соответствии с желаниями своей госпожи. Зачем ей рисковать жизнью?..

Чжао Чжи-мэй выпрямился, всем своим видом показывая, что не отступит. Хуан У-и, после долгих колебаний, решила предоставить решение Се Шу-яо.

Приподняв край полога, Хуан У-и своим телом загородила Чжао Чжи-мэю обзор, чтобы он не увидел наложницу.

— Чжао Чжи-мэй просит о встрече. Госпожа наложница…

— Не приму, — тут же ответила Се Шу-яо, приложив руку к заметно округлившемуся животу.

Хуан У-и похлопала Чжао Чжи-мэя по плечу.

— Госпожа наложница не хочет тебя видеть. Не обижайся, это моя работа. Пойми… — Она подмигнула гвардейцам, чтобы те оттащили его в сторону.

— Я знаю, почему ты не хочешь меня видеть! Потому что ты беременна!

Хуан У-и, натянув поводья, села на лошадь. Двое гвардейцев оттащили Чжао Чжи-мэя к обочине. Процессия уже собиралась продолжить путь, как вдруг Чжи-мэй закричал:

— Ты беременна, поэтому боишься меня видеть! Но я всё равно узнал!

Хуан У-и никогда не видела Чжао Чжи-мэя таким взволнованным и невольно оглядывалась. Если бы в паланкине не сидела Се Шу-яо — любимица императора, — Хуан У-и бы обязательно остановилась и всё выяснила. Се Шу-яо, словно прочитав её мысли, приказала остановиться.

— Стойте.

Чжао Чжи-мэй перестал вырываться и, сдерживая слёзы, смотрел на паланкин.

— Для меня честь подарить наследника нашей династии. Я готова умереть за это. Господин Чжао, не стоит беспокоиться.

— Генерал Хуан, продолжайте движение.

После этих непонятных слов Хуан У-и лишь недоумённо хмыкнула и тронула лошадь. Сзади послышались рыдания. Хуан У-и в изумлении обернулась.

Это и правда плакал Чжао Чжи-мэй. «Чего он плачет? Наложница же сказала, что не против. Что за горе такое?» Видя, как он убивается, Хуан У-и почувствовала укол в сердце. Неужели… они любовники?!

Хотя Се Шу-яо выглядела на пару лет старше Чжао Чжи-мэя, они были прекрасной парой. Почему бы и нет?

«Наверное, глупый император встал между ними, а в сердце красавицы живёт другой герой. Вот почему она так печальна. И император тоже из-за неё преследует Чжао Чжи-мэя».

«Или же Чжао Чжи-мэй не прошёл испытание и не может иметь детей. И теперь те, кто любил друг друга, вынуждены расстаться: один отправился на войну, а другая томится во дворце».

«Или Се Шу-яо хотела ребёнка и разочаровалась в Чжао Чжи-мэе?..»

«Кто кого предал — Чжао Чжи-мэй Се Шу-яо, или Се Шу-яо Чжао Чжи-мэя?»

«Может, никто никого не предавал, просто девушки Южной Династии такие целомудренные, что считают себя осквернёнными после близости? Хуан У-и читала дворцовые хроники о лже-евнухах. Вполне возможно… что ребёнок от Чжао Чжи-мэя?»

Представив себе их близость, Хуан У-и почувствовала отвращение. Не потому, что Чжао Чжи-мэй и Се Шу-яо были недостаточно красивы, а потому, что ей было противно от самой себя.

Вспоминая прошлые безрассудные поступки и думая о Се Шу-яо, она испытывала стыд.

Если они действительно любовники, то кем была для Чжао Чжи-мэя Хуан У-и? Соратником? Насильником? Покровителем? Другом, с которым прошла огонь и воду? Родственной душой?

Кем бы она ни была, это было не то, чего хотела Хуан У-и. Это была правда, в которой она никогда себе не признается.

Если Чжао Чжи-мэй и Се Шу-яо действительно несчастные влюблённые, то всё это выглядело ещё глупее…

Чёрт! Как же всё это раздражает! Какое мне до этого дело?! — Хуан У-и нахмурилась, словно пытаясь выбросить эти мысли из головы. Она решила забыть об этом, как будто ничего не слышала.

Вернувшись во дворец, она выпросила у знакомой кухарки двух жареных куриц и кувшин вина, а затем, подкупив патрульных, вышла в город.

Но на пустых улицах не было ни следа Чжао Чжи-мэя. Хуан У-и злобно вгрызлась в курицу, разгрызла кости и проглотила их, запивая вином.