Истинные чувства

Хуан У-и проснулась от приближающихся шагов служанок и евнухов.

Чжао Чжи-мэй расправился с женами, наложницами и детьми своего брата. Маленький император после отречения тоже бесследно исчез. Однако Чжи-мэй не тронул слуг, и те, как ни в чём не бывало, продолжали выполнять свои обязанности. Они выстроились в два ряда и принесли всё необходимое для умывания. Хуан У-и подумала, что, возможно, они лучше неё знают, как вести себя в присутствии императора.

Служанки двигались бесшумно и быстро, ловко помогая Хуан У-и подняться с кровати и протереть глаза. Их грациозные движения напоминали движения дикой кошки. Хуан У-и слышала их шаги лишь потому, что её слух был обострён годами, проведёнными на войне… А может, она просто не спала крепко.

Привыкнув к мужской одежде, теперь ей было неловко носить другую. Хуан У-и всё ещё была одета как мужчина: тёмная шапочка, чёрное платье — совсем не по-императорски. Она могла бы одеться и сама. «Всё равно, даже в драконьем одеянии я не буду похожа на настоящего императора».

На стол одно за другим подавали горячие блюда императорской трапезы. Слуги чуть ли не вкладывали ей палочки для еды в руки. Впервые Хуан У-и поняла, что значит «сидеть за роскошным столом, но не чувствовать вкуса еды».

Она без аппетита съела завтрак, заставляя себя проглотить каждый кусок, чтобы не тратить еду попусту. Похоже, она немного понимала Се Шу-яо.

Мысли её всё ещё были заняты одним человеком.

Слуги убрали пустые чаши, не говоря ни слова об утренней аудиенции… Хуан У-и потянулась и решила всё же пойти.

Поскольку главный зал был сожжён тем безумцем, и огонь перекинулся на соседние дворцы, Хуан У-и пришлось проводить аудиенцию в небольшом, отдалённом павильоне. Всё помещение освещала лишь одна свеча. Для обсуждения государственных дел… этого было вполне достаточно.

— Кхм-кхм, уважаемые министры, есть ли что доложить? — откашлявшись, спросила Хуан У-и, обращаясь к двум старикам, которые испуганно жались в углу.

Кончики их седых бород были опалены и закручивались. У стариков изо рта текла слюна. Вот и весь её «штат чиновников». Хуан У-и подумала, что если она подойдёт ближе, они, наверное, умрут от страха на месте. Она схватилась за голову и махнула рукой.

— Аудиенция окончена!...

Старики вскрикнули и тут же исчезли, словно их и не было.

Лицо Хуан У-и потемнело. Она закусила губу, крепко сжимая подлокотники трона.

После «аудиенции» Хуан У-и решила навестить маленькую принцессу.

Принцессу прежней династии, наследную принцессу нынешней.

Похоже, только младенец, ничего не понимающий, чувствовал себя спокойно во всём дворце.

Хуан У-и принесла стул, села рядом с колыбелью и стала играть с ребёнком.

Даже во времена смуты, если у правителя есть родственные связи с принцессой, кормилица будет хорошо заботиться о ней. Девочка немного подросла, но совсем не была похожа на Се Шу-яо.

Хуан У-и предположила, что братья Чжао были похожи на отца. «Интересно, чьи гены унаследует ребёнок?» — подумала она. Младенец схватил её за палец. Хуан У-и опустила глаза и дотронулась до шеи девочки. — «Иначе вырастет ещё один Чжао Чжи-мэй».

«Интересно, как отреагирует Чжао Чжи-мэй, если я тайно убью его сестру, пока его нет?» — скучающе подумала Хуан У-и, подперев голову рукой.

Вернувшись в свои покои, Хуан У-и велела подать чай и сладости, отпустила слуг и, попивая чай, стала разбирать доклады.

Хотя перед ней лежали двадцать с лишним свёртков разного размера, все они были от местных чиновников. Из столицы почти ничего не приходило.

Хуан У-и не верила, что после захвата власти и её восхождения на престол в стране воцарится мир и спокойствие. Иначе Чжао Чжи-мэй не проводил бы столько времени вне дворца. Поэтому Хуан У-и подозревала, что Чжи-мэй отбирает документы, прежде чем положить их ей на стол.

Например, в прошлый раз Хуан У-и приняла одно решение, а чиновники доложили о совершенно другом результате. Это было полное несоответствие. Поэтому Хуан У-и решила, что Чжао Чжи-мэй, скорее всего, пересматривает и изменяет её решения.

«Непонятно, хочет он разделить власть или, наоборот, сосредоточить её в своих руках…» — Хуан У-и подняла чашку, невольно усмехнувшись. Добросовестно выполнив свои обязанности, она отправилась на прогулку в сад, чтобы посмотреть на новый танец, поставленный в императорском театре…

Служанка высокого ранга, видя, как ей скучно, предложила сходить в Шанъицзюй (Ведомство императорского гардероба) и примерить новые наряды. Хуан У-и согласилась.

Хуан У-и развела руки в стороны, позволяя портнихам снимать мерки. Перемерив все наряды, она почувствовала себя марионеткой в чужих руках.

— Ваше Величество, Ваше Величество?..

Хуан У-и очнулась лишь после второго обращения и посмотрела на стоявшую перед ней на коленях портниху.

— Что такое?

Под её взглядом портниха дрожала, как осиновый лист. Наконец, словно набравшись смелости, она подняла голову и сказала:

— Осмелюсь спросить, Ваше Величество, парадное платье должно быть… женского или мужского покроя?..

Хуан У-и промолчала. Не потому, что её оскорбил этот вопрос, а потому, что она задумалась: «Да, хороший вопрос».

Она привыкла к мужской одежде, но, будучи императором, она и так чувствовала себя достаточно униженной. Если ей придётся скрывать даже то, что она женщина, какой смысл был во всём этом заговоре и захвате власти?

— Женского, — ответил кто-то за ширмой, прежде чем она успела открыть рот.

— Кто тебя спрашивал? — Хуан У-и резко подняла голову, на её лице появилась злая улыбка.

Глаза Чжао Чжи-мэя мелькнули за шёлковой тканью. Никто не докладывал о его возвращении. Неизвестно, когда он пришёл и как долго стоял там.

— Убирайся.

Чжао Чжи-мэй положил руку на ширму, словно хотел погладить её по лицу.

Остальные слуги упали на колени. Хуан У-и, не выдержав, выхватила нефритовый меч, который носила для украшения, и бросила его в ширму. Шёлк порвался, нефрит разбился. Чжао Чжи-мэй бесследно исчез, словно растворился в воздухе. Хуан У-и почувствовала себя сумасшедшей.

Взбешённая, она велела приготовить ванну и легла спать, хотя ещё не стемнело. «Даже во сне мне нет покоя», — подумала Хуан У-и, чуть не плача от злости.

Проснувшись, она почувствовала тяжесть в груди и нехватку воздуха. Сон как рукой сняло. Она уже хотела встать и налить воды, как вдруг что-то почувствовала неладное. Хуан У-и откинула одеяло.

— Холодно… — пробормотал Чжао Чжи-мэй, уткнувшись лицом ей в грудь, и попытался накрыть её одеялом.

Хуан У-и, скосив глаза, посмотрела на него, затем на свою расстёгнутую одежду. Виновник её бессонницы лениво открыл глаза и, склонив голову набок, посмотрел на неё.

— Что… ты… здесь… делаешь? — Хуан У-и оттолкнула его на край кровати, поправила одежду и, стиснув зубы, спросила, по слогам выговаривая каждое слово.

— Ты так рано легла спать, я подумал, что ты заболела, и решил проведать.

— Какое тебе дело? —

— Я вчера тоже тебя «проведал», — невинно моргнув, сказал Чжао Чжи-мэй, сидя на краю кровати и поправляя волосы.

— У-и, мы давно не были близки… — Он облизнул губы. Его плечо было обнажено, и Хуан У-и заметила, что на нём лишь тонкая одежда. Неудивительно, что он замёрз.

«Не спроста такая любезность. Любой дурак поймёт, что это заигрывание. Кем он меня считает?..» — Хуан У-и набросилась на Чжао Чжи-мэя, прижала его руки к изголовью кровати и крепко сжала его подбородок. Его взгляд забегал, он зажмурился, изображая смущение. Даже испуг на его лице был таким… притворным.

Хуан У-и пнула его ногой, стащила с кровати и поволокла к столу. Чжао Чжи-мэй всё ещё смотрел на неё снизу вверх своими жалобными глазами. Хуан У-и смахнула доклады на пол, усадила его на стол, схватила за воротник и заставила посмотреть ей в глаза.

— Хочешь провести ночь в императорской постели? А?

— Разве я недостоин? — Чжао Чжи-мэй хотел поцеловать её, но Хуан У-и увернулась.

— Я говорю серьёзно. Какой смысл делать меня императором?

— Разве не ты хотела этого? — Чжао Чжи-мэй нежно коснулся её лица. — Ты хотела объединить Поднебесную… Неужели я неправильно тебя понял?

— А почему я не могу править сама? — усмехнулась Хуан У-и.

— Ты только что взошла на престол, ещё не очень хорошо разбираешься в государственных делах. Когда придёт время, я, конечно же, верну тебе бразды правления, — безупречно ответил он.

— Хорошо. Я не могу вмешиваться в дела государства. А могу я завести себе гарем — три дворца, шесть покоев, семьдесят две наложницы?

— Разве тебе мало меня одного? — с притворной грустью сказал Чжао Чжи-мэй, опустив глаза.

— Или ты боишься, что у меня появятся свои дети, которые будут угрожать положению наследной принцессы?

— …Если она тебе не нравится, в роду Чжао ещё много детей, мы можем кого-нибудь усыновить. Если бы у тебя были родственники, мы могли бы взять и их. Но ты же говорила, что все они погибли?

Хуан У-и отпустила его и закрыла глаза. — Да… Армия — твоя, власть — твоя, наследница — твоя. А мне досталась лишь дурная слава узурпатора. Ты поставил меня под удар, навлёк на меня гнев народа, и ещё хочешь, чтобы я с радостью говорила, что люблю тебя? Тебе так легче?

— Чжао Чжи-мэй, иногда… будь ты хоть немного более жестоким, мне не было бы так противно от тебя.

Улыбка Чжао Чжи-мэя, прекрасная, как цветок персика, исчезла. Он неуверенно сказал: — …Но я ведь твой.

— Я не хочу тебя контролировать. Знаешь, о чём я подумала, когда впервые тебя увидела? Орёл не должен умирать в клетке для канарейки. Я хотела, чтобы ты был свободен, чтобы мы вместе… стали парой, которая вырвется из этого хаоса. Или друзьями. Кем угодно.

— Я знаю, что ты не можешь бросить свою страну. Я лишь хотела, чтобы наши чувства были настоящими, без примеси вражды, без оглядки на пол и положение в обществе, без всяких обязательств. Но ты снова и снова использовал меня. На севере ты говорил, что у тебя не было выбора. А на юге ты скажешь, что это просто стечение обстоятельств? Я тебе не верю. Ты всё время говоришь, что делаешь это ради меня. Не обманывай себя, Чжао Чжи-мэй. Использовал — значит, использовал. А теперь ты хочешь привязать меня к себе… Я не знатного рода, как ты, может, не такая умная и не такая прославленная, как ты, я легко склоняюсь перед сильными мира сего, но в этом… я всегда буду презирать тебя.

Высказав всё, что накипело, Хуан У-и почувствовала, как зашумело у неё в голове. Она отвернулась, закусив губу, чтобы не заплакать. Чжао Чжи-мэй нежно взял её за руку и вложил что-то ей в ладонь.

— Если ты больше не любишь меня, убей меня, У-и. Умереть от твоей руки — это всё, чего я заслуживаю, — сказал Чжао Чжи-мэй и, схватив руку Хуан У-и, приставил кинжал к своему горлу. «Откуда он его достал?!»

— Ты дала мне жизнь, ты можешь её и забрать. Я давно уже не хочу жить. Если ты меня не любишь, зачем мне жить? — сказал Чжао Чжи-мэй, и по его щекам покатились слёзы. В его голосе не было ни радости, ни печали.

— Что ты делаешь?! Чжао Чжи-мэй! Я же только что всё тебе сказала! — Хуан У-и в ужасе попыталась вырвать руку, но он, вместо того чтобы отстраниться, лишь сильнее прижался к лезвию.

Алая кровь брызнула из раны на ключице, словно россыпь красных бобов, символ пылкой любви. Хуан У-и в панике прижала руку к его ране.

— Я… я не хотела, Чжи-мэй, я…

— Возможно, я и есть тот человек, о котором ты говорила, — Чжао Чжи-мэй вытер слёзы с лица Хуан У-и и произнёс свой приговор. — Но, У-и, ты любишь меня.

Хуан У-и, стиснув зубы, закрыла глаза, прижалась губами к ране и слизнула его кровь. Чжао Чжи-мэй тихо вскрикнул. Хуан У-и развела его ноги.

— Обними меня ногами,

— сказала она.