Край жизни и смерти (Часть 2)

Капли, проступившие в уголках сомкнутых век, должно быть, были слезами. Нахмуренные брови хранили ту тревогу, что он ей причинил. Именно эти страдания Гао Лин и хотел увидеть, но не почувствовал удовлетворения от увиденного.

Власть над мириадами людей могла принести ему удовлетворение, притупить ту глубинную боль, о которой нельзя было говорить.

Но в Цзян Юнь он не находил ни малейшего утешения.

Он опустил голову, глядя на женщину в своих объятиях, невольно остановился, и его взгляд становился все более сосредоточенным. Это лицо… вдруг она задрожала и проснулась.

В момент, когда она открыла глаза, восторг, изумление, ужас и отвращение сменяли друг друга. Мимолетное помутнение рассудка погрузило ее в прежнюю страну грез, но тут же вспышка осознания низвергла в бездонный ад.

Она подняла руку, уперлась ему в грудь и с силой оттолкнула: — Отпусти меня.

Гао Лин и не думал отпускать ее, но от ее отчаянных попыток вырваться он нечаянно коснулся самого мягкого места на ее теле, а из-за ноющей боли в поврежденной руке не удержал ее.

Цзян Юнь не оттолкнула Гао Лина, а сама отступила на два шага, сохраняя дистанцию. Выбившаяся прядь волос беспорядочно трепетала от сильного волнения. Кончики пальцев в рукавах безжалостно впивались в ладони. — Я знаю, ты ненавидишь меня. Теперь и я ненавижу тебя. Разве ты не хочешь мучить меня?

— Если я умру, тебе некого будет мучить. Я хочу, чтобы ты похоронил прежнего императора, похоронил моих детей, отпустил моего брата и мать. Если нет, то ты увидишь только мой труп.

Гао Лин делал шаг вперед, она отступала на шаг назад.

— Цзян Юнь, ты не посмеешь!

— Чэнь Тао! — громко позвала она, и тело ее слегка подалось вперед от напряжения. Шея и выше залились краской. — Разве ты не хочешь видеть, как мне плохо? Сегодня ты это увидел.

— Я говорю то, что делаю. Как только я умру, мой дядя не оставит тебя в покое!

От этого крика у Гао Лина внезапно заболело сердце, он на мгновение потерял дар речи. Цзян Юнь продолжала: — Ты обесчестил меня. То, что три года назад я отвергла тебя, считай, что мы квиты. Я тебе больше не должна. С этого момента между Цзян Юнь и Гао Лином будет только ненависть... Я действительно должна поблагодарить тебя за то, что ты позволил мне ненавидеть тебя со всей душой.

В ее глазах стояли слезы, полные почти отчаянной тоски, но она улыбалась, уголки ее губ слегка приподнялись. Присмотревшись, можно было понять, что это не легкомыслие, а безудержная дерзость, смешанная с кокетством, проистекающим из самой глубины ее существа.

Это невольно заставило Гао Лина вспомнить о ее положении. Она родилась дочерью министра, была в родстве с императорской семьей, а выйдя замуж, стала матерью государства, величественной и благородной.

Гао Лин ответил: — А как насчет того, что Цзян Ань истребил всю семью Чэнь Цэня?

— Ты убил моего мужа, убил моих детей, заточил моих родителей и старшего брата, как это понимать? Ты привел людей и вырезал весь Дун Дин, как это понимать? Дело семьи Чэнь — ошибка моего отца, но то, что ты делаешь сейчас, — твой грех!

Сказав это, Цзян Юнь больше не захотела произнести ни слова и, повернувшись, ушла. Ее одинокая фигура затерялась между темными красными стенами по обе стороны. Она изо всех сил выпрямляла плечи и осанку, изо всех сил старалась показать свое достоинство и упрямство. Все это походило на жалкую пьесу, которую Гао Лин видел насквозь.

Узкие тени от плитки отражали небесную ширь. После ливня жара нагло вырвалась наружу и стала еще более знойной и душной, чем до дождя.

Ли Юаньцзюнь, затаив обиду, направился во Дворец Чжэнъюань и издалека увидел генерала Шэня под карнизом дворца, который смотрел вверх, словно на тучи в небе. Ли Юаньцзюнь ускорил шаг и подошел к ступеням.

Генерала звали Шэнь Яофан. Для Ли Юаньцзюня он был важнее, чем его отец, Ли Гэн. Большую часть своих навыков в боевых искусствах он получил от Шэнь Яофана втайне от отца.

В молодости Шэнь Яофан был богом войны Бэй Дина. Например, однажды он с пятьюдесятью солдатами внезапно напал на лагерь сяньбийцев, сорвав наступление восьмидесятитысячной армии и обеспечив несколько десятилетий спокойствия. Благодаря этой битве Шэнь Яофан прославился на весь мир. Позже он неоднократно отражал вторжения племен Да У, Цзе, Да Шуо и других.

Несмотря на выдающиеся военные заслуги в молодости, именно из-за этого Шэнь Яофан позже подвергся притеснениям и клевете. Но он всегда оставался честным и неподкупным, никогда не желая склоняться перед другими. Конечно, здесь имелся в виду прежде всего отец Ли Юаньцзюня, Ли Гэн, который обладал огромной властью в Бэй Дине. На протяжении многих лет он творил, что хотел, и проворачивал любые дела. Двадцать лет назад Шэнь Яофан повел войска на юг, и путь его был подобен урагану. Казалось, победа была уже близка, но Ли Гэн заявил, что получил донос о том, что у того есть намерение поднять мятеж и стать императором. От имени императора он отозвал его обратно. Позже кто-то засвидетельствовал, что обвинения были ложными, но Шэнь Яофан все равно лишился военной власти. В порыве гнева он ушел в отставку, а затем укрылся в горах и лесах. Помимо земледелия, он пил вино и писал стихи. Хотя жизнь его и была свободной, он не мог найти применения своей пылкой крови. В год отставки ему было сорок восемь лет, а сейчас ему уже было около семидесяти.

Ли Юаньцзюнь поднялся по ступенькам и почтительно отдал честь генералу Шэню: — Генерал Шэнь.

Увидев Ли Юаньцзюня, Шэнь Яофан смягчил свой острый и суровый взгляд и с улыбкой сказал: — Юаньцзюнь, ты становишься все более вежливым.

Ли Юаньцзюнь скривил губы и пожаловался: — Меня каждый день отчитывает Гао Цзыцин.

— Только что сказал, что ты вежливый, а ты уже раскрыл свое истинное лицо.

— Эй, дядюшка Шэнь, перестаньте меня ругать. Сейчас я ничего не могу сделать, ничего не могу сказать, это действительно скучно.

— Сейчас все не так, как раньше. Ты занимаешь военный пост, поэтому больше не можешь поступать по своей прихоти.

Ли Юаньцзюнь кивнул и сказал Шэнь Яофану: — Да, вы правы. Я сначала провожу вас внутрь, подождем Ваше Величество. Он только что ушел к Вратам Сюаньпин, сейчас должен вернуться. — Как раз в этот момент Лю Шэнь вышел из зала и пригласил генерала Шэня войти.

Ли Юаньцзюнь последовал за генералом Шэнем во дворец и, увидев Гао Лина, нахмурился и уставился на него, словно выражая свое крайнее недовольство тем, что тот сегодня сделал.

Гао Лин, увидев, что Ли Юаньцзюнь надулся и сел, взял чайник и налил себе чаю.

Жар свежего чая еще не успел проникнуть сквозь стенки фарфоровой чашки, как Ли Юаньцзюнь схватил ее и сделал большой глоток. Он чуть не обжег горло. Он похлопал себя по груди, немного успокоился и сказал Гао Лину: — Чай только что поменяли, а ты меня не предупредил.

— Как ты пришел вместе с генералом Шэнем?

Он сердито ответил: — Случайно встретил у ворот.

— Я разговариваю с генералом о делах, а ты просто сидишь здесь?

Ли Юаньцзюнь взглянул на Шэнь Яофана и увидел, что всех посторонних из дворца выпроводили, и остались только они втроем. Похоже, им предстояло обсудить важное дело. Он невольно поежился, повертел чашку в руках и с ухмылкой сказал Гао Лину: — Если меня здесь не будет, тебе все равно придется рассказывать мне все заново. Зачем столько хлопот? Говорите.

Гао Лин не стал обращать на него внимания, тем более что он сказал правду, и это дело нельзя было от него скрывать, поэтому он оставил его в покое. Гао Лин лично налил чаю для генерала Шэня и протянул ему.

— Как я могу позволить тебе наливать мне чай? — Генерал Шэнь встал и, принимая чай обеими руками, заметил, что правая рука Гао Лина повреждена, и спросил: — Ваше Величество, что с рукой? Вы получили травму в тот день?

— Нет, это вчера… Я случайно поранился, ничего серьезного, — Гао Лин предложил Шэнь Яофану сесть и перешел к делу. — Генерал, спасибо вам за тот день. Если бы не вы, я бы не смог вырваться из Меча Дракона.