Мамингоу был всего лишь маленьким городком на юге Дацин. Только благодаря своей старинной пристани он отличался от других городков большим потоком людей.
В отличие от строгой и простой архитектуры севера, Мамингоу больше походил на современный Цзяннаньский водный край, повсюду веяло изяществом и спокойствием.
Каменные мостики над водой, влажность и духота, скопившиеся на кончиках ивовых ветвей.
Ступая по испещренной каменной дорожке, Чжоу Цзыянь, едва не потеряв сознание от жары, наконец нашел дом, о котором говорил Сяо Шунь.
Как и сказал Сяо Шунь, ворота дома были открыты, а у входа сидел маленький мальчик, подперев щеку рукой и задумчиво глядя вдаль.
У мальчика были пухлые щечки и круглые глаза, на вид ему было не больше семи лет, волосы собраны в простой пучок.
Он весь казался кругленьким, очень похожим на малыша с новогодней картинки, каким его помнил Чжоу Цзыянь.
Рядом с мальчиком лежали два свитка книг, страницы которых уже загнулись по краям — видно было, что читатель часто их перелистывал.
Чжоу Цзыянь с приветливым видом сложил руки перед мальчиком: — Юный господин, здесь ищут учителя грамоты?
Неожиданно мальчик, подперев голову рукой, оглядел Чжоу Цзыяня с ног до головы, достал из-за спины сверток с тремя булочками, бросил его Чжоу Цзыяню и сказал своим нежным голоском: — Бери булочки с мясом и уходи побыстрее.
Чжоу Цзыянь, внезапно получив три булочки с мясом, на мгновение растерялся.
Мальчик, бросив ему булочки, больше не обращал на него внимания.
Он снова открыл потрепанный свиток и, нахмурив свои маленькие брови, принялся внимательно читать.
Чжоу Цзыянь невольно перевел взгляд с мальчика на книгу в его руках и, присмотревшись, воскликнул про себя: «Ого, автор — Линь Фаньцзи!»
Впервые за долгое время после отъезда из столицы он встретил старого знакомого.
Линь Фаньцзи, выпускник Гоцзыцзянь, трижды первый на экзаменах, великий конфуцианец, известный всей Поднебесной.
Но в первый же день службы при дворе Чжоу Цзыянь из-за своих шокирующих речей навлек на себя неприязнь этого старого консерватора.
Они спорили при дворе почти каждый день.
Интересно, после его ухода, не стало ли этому старику скучно без оппонента для споров…
Чжоу Цзыяню стало любопытно. Он прижал к себе булочки с мясом, подобрал полы халата, сел рядом с мальчиком и взял другой свиток, чтобы полистать.
Не посмотрев, он бы и не узнал, а посмотрев — разозлился до чертиков.
Этот бесстыдный старик Линь Фаньцзи собрал их перепалки и споры в сборник и продавал его повсюду!
Судя по дате выпуска, эти два свитка появились в продаже в книжных лавках всего через несколько дней после его отъезда!
Когда же этот старик успел это задумать, а он и не подозревал…
Постойте, старик еще и деньги на этом зарабатывает, а с ним не делится!
Чжоу Цзыянь читал вполголоса: — «Сегодня на утреннем приеме во дворце стоял густой туман. На полпути случайно встретил… Он был сонным, без всякого присущего чиновнику духа и бодрости. Не в силах стерпеть его усталый вид, вступил с ним в словесную перепалку».
— «Чиновник должен быть опрятен в одежде и поведении, подавать пример, только тогда он может быть образцом для Поднебесной».
— «Возражение: Великая праведность — внутри, а не снаружи. Тот, кто чрезмерно заботится о внешнем, подобен золоту и нефриту снаружи (но пуст внутри)».
Читая это, Чжоу Цзыянь погрузился в воспоминания о том времени.
Утренний прием во дворце династии Дацин начинался в полпятого утра во внешнем зале, но Чжоу Цзыянь каждый раз засиживался допоздна за документами и в четыре утра только с трудом поднимался с постели…
В то время его бодрость духа мало чем отличалась от состояния обиженного призрака.
Линь Фаньцзи, будучи образцом для всех ученых Поднебесной и старшим по возрасту, больше всего любил придираться к нему перед утренним приемом: то одежда помята, то на чиновничьей шапке пыль, а то и вовсе подозревал, что он после приема отправляется на кутежи, отчего в столь юном возрасте выглядит таким уставшим.
Почти перед каждым утренним приемом они спорили во внешнем зале, иногда доходило до того, что только вмешательство императора Цзинсюань-ди могло их успокоить.
Прошлое было слишком памятным, и Чжоу Цзыянь на мгновение погрузился в воспоминания.
С того момента, как Чжоу Цзыянь начал читать, мальчик перестал смотреть в книгу и с любопытством уставился на него.
Чжоу Цзыянь очнулся от воспоминаний и, видя, какой милый мальчик, не удержался и поддразнил его: — Юный господин, неужели ты не знаешь иероглифов в этой книге?
— Нет, — покачал головой мальчик. — Я дочитал предыдущий том. Дядя, когда вы вернете мне нижний том?
— … — Чжоу Цзыянь посмотрел на нижний том в своих руках, затем на семилетнего мальчика перед собой и недоверчиво спросил: — Ты дочитал верхний том?
Он не хвастался, но их споры с Линь Фаньцзи были полны цитат из классики.
Когда они спорили, мало кто осмеливался вставить слово.
А этот семилетний мальчик перед ним смог прочитать целый верхний том?
Мальчик, никогда не видевший такого непонятливого взрослого, просто взял книгу из рук Чжоу Цзыяня, открыл первую страницу и продолжил читать.
Как раз на том месте, где император, вняв совету Чжоу Цзыяня, решил открыть по всей стране классы грамотности.
Линь Фаньцзи считал, что это запятнает достоинство ученых, и под предлогом, что «книги обладают высокой моральной чистотой, и не всякий человек способен их читать», убеждал императора трижды подумать.
Чжоу Цзыянь, естественно, тут же выступил и обозвал его «упрямым консерватором, неспособным к переменам».
Глядя на свои собственные «дерзкие речи», Чжоу Цзыянь вдруг ощутил укол учительской ответственности: — Что за слова говорит этот возражающий человек, это же… это же просто невежество.
Услышав это, мальчик посмотрел на него с недоверием, словно услышал какую-то грязь: — Но здесь же ясно сказано, что этот человек умен и находчив, не связан мирскими условностями. Как же это невежество?
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|