Выход из дворца

Солнце в полдень слепило глаза. Когда Шэнь Цинху вышла, боль в коленях, словно от колючих игл, распространилась до кончиков пальцев ног. Она едва передвигала ноги, отворачиваясь и хмурясь, чтобы избежать света. Когда ветер развевал её платье, она опускала ладони, разглаживая складки.

Её холодная, вспотевшая спина была напряжена. Страх в глазах Шэнь Цинху исчез в тот же миг, как она вышла.

Чэнь Фу, согнувшись, вышел следом за Шэнь Цинху, тихонько прикрыв двери Дворца Цинчжэн. Он взглянул на колени Шэнь Цинху и вздохнул:

— Твоя смелость растёт. Если бы не старые чувства Императора, дело не ограничилось бы стоянием на коленях. Поторопись обратно.

В холодных тёмных глазах Шэнь Цинху мелькнула искорка тепла:

— Господин евнух Чэнь, спасибо вам за то, что заступились за меня.

Чэнь Фу усмехнулся:

— Мы старые знакомые, говорить такое — значит отчуждаться. Хорошо, что Император милосерден, иначе, сколько бы я ни говорил, всё было бы бесполезно. Ты и Император...

— Господин евнух Чэнь, мне ещё нужно во дворец Императрицы, я пойду, — Шэнь Цинху прервала дальнейшие слова Чэнь Фу. В её голосе чувствовалась едва уловимая отстранённость.

Чэнь Фу замер с полусловом в горле, глядя, как Шэнь Цинху спускается по ступеням. Внизу её ждала Саньшуан из Дворца Цыань. Увидев, что она спускается, та поспешно подбежала и поддержала её.

Чэнь Фу смотрел на удаляющуюся фигуру Шэнь Цинху, кривя губы, бормотал:

— Это я напрашиваюсь на неприятности.

Взглянув на время, Чэнь Фу поманил младших евнухов по сторонам, давая понять, что обед можно подавать в зал. Сам же он первым вернулся к Сяо Ци.

Сяо Ци, не поднимая головы, спросил:

— Шэнь Цинху пошла во дворец Императрицы?

— Отвечаю Вашему Величеству, раб видел, что она направилась в ту сторону, — Чэнь Фу заметил, что Сяо Ци не прекращает писать, и сам принялся растирать для него тушь: — Вы только что помиловали её, сказав лишь "Иди во дворец Императрицы". Она, конечно, больше не посмеет ослушаться. Раб посмотрел снаружи, Саньшуан из свиты Вдовствующей Императрицы ждёт её внизу.

— Разве она выглядит так, будто не посмеет? — Сяо Ци замер с кистью в воздухе и почему-то уставился на Чэнь Фу. Чэнь Фу неловко усмехнулся.

— Что она сказала про "приказ Вдовствующей Императрицы"? А на деле? — Сяо Ци продолжал писать и говорить: — Передо мной она не смогла ничего толком объяснить. Она явно знала, что я проявлю снисхождение к Императрице ради Вдовствующей Императрицы, и просто ждала, пока я скажу. Я должен был оставить Наложницу Сянь, чтобы посмотреть, как она справится, и чтобы посторонние увидели её неловкость!

— Ой-ой, Ваше Величество, она умна. Если бы Наложница Сянь осталась, она, возможно, сказала бы что-то другое, — Чэнь Фу поставил растёртую тушь справа от Сяо Ци. Лёгкий аромат высококачественной сосновой туши наконец смог успокоить сердце Сяо Ци.

Кисть из овечьей шерсти наполнилась тушью. Сяо Ци, читая десять строк за раз, быстро писал комментарии. Но несколько иероглифов были явно хуже, чем обычно. Присмотревшись, можно было понять, что Сяо Ци всё ещё чувствовал беспокойство и раздражение. Его рука остановилась, и тушь, набранная на кисть, в конце концов не избежала участи капнуть вниз. Со звуком "шлёп" она расплылась на нескольких только что написанных иероглифах.

В глазах Сяо Ци мелькнула тень нетерпения, брови словно покрылись тонким инеем. Он холодно смотрел на мгновенно испачканные иероглифы на бумаге. Его взгляд углубился, он невольно поднял веки и низким голосом спросил Чэнь Фу: — Ты только что сказал, что если бы Наложница Сянь была здесь, Шэнь Цинху сказала бы что-то другое? Как, по-твоему, она бы сказала?

— Это... — Чэнь Фу безмолвно приоткрыл рот, совершенно не ожидая, что Сяо Ци ухватится за это. Он сухо рассмеялся: — Ваше Величество, не утруждайте раба, раб глуп.

— Ты не глуп, ты просто не смеешь говорить, — Сяо Ци вдруг, опираясь на драконий трон, встал. Высокий и стройный, он с полуулыбкой посмотрел на Чэнь Фу: — Шэнь Цинху в этом дворце никогда никого не обижает. Её вырастила госпожа Ван. Она разбирается в людских отношениях и мирской мудрости гораздо лучше большинства наложниц во дворце. Она знает, что должна от имени Вдовствующей Императрицы контролировать дела во дворце, и должна проявлять свои умения, когда Вдовствующая Императрица в этом нуждается. Но она также не труслива. Например, только что перед Наложницей Сянь. Если бы она отступила, и это дошло бы до ушей Вдовствующей Императрицы, она бы не смогла оставаться главной придворной дамой.

Чэнь Фу слушал, как Сяо Ци неторопливо рассказывает, и не мог не восхищаться тем, насколько хорошо Сяо Ци понимает Шэнь Цинху. Он сопровождал Сяо Ци из внутренних покоев в передний зал. Обед уже был на столе. Чэнь Фу почтительно подал пару палочек из слоновой кости с нефритовыми наконечниками и тихо сказал: — Ваше Величество совершенно правы. Поэтому раб и говорит, что она умна, иначе госпожа Ван не выбрала бы именно её тогда.

Чэнь Фу хотел что-то сказать, но остановился, положив перед Сяо Ци палочками баклажаны. Сяо Ци попробовал, нахмурился и сказал: — Говори, что хочешь, не мямли.

— Эх, раб просто слишком много думал, — Чэнь Фу улыбнулся, быстро отодвинул баклажаны, которые Сяо Ци съел лишь один раз, и поставил перед ним тарелку с вяленой олениной. Затем он налил полмиски золотистого тофу с крабовой икрой и поставил её рядом с рукой Сяо Ци, после чего медленно сказал: — Раб думал, что сейчас Императрица ещё не может справляться с делами, а Вдовствующая Императрица, боюсь, считает, что у Наложницы Сянь слишком длинные руки. Поэтому Вдовствующая Императрица хочет вмешаться в дела шести дворцов, но в то же время ей неудобно это делать. Тогда, без сомнения, придворная дама при ней становится идеальным кандидатом для выполнения поручений Вдовствующей Императрицы. Говоря грубо, это нож, который Вдовствующая Императрица использует, чтобы колоть куда угодно. Но раб про себя думает, что нет идеальных людей. Если когда-нибудь произойдёт хоть малейшая ошибка, или она кого-нибудь обидит в этом дворце, сможет ли Вдовствующая Императрица защитить её?

Беспокойство Чэнь Фу не было напрасным. Во дворце всегда ходили как по тонкому льду. Неважно, насколько Вдовствующая Императрица ценит Шэнь Цинху сейчас, но когда дело дойдёт до чего-то серьёзного, кто из них не окажется всего лишь незначительным рабом? Легкое наказание — удары палкой, тяжёлое — потеря жизни. Никто не может быть уверен, что увидит завтрашнее солнце. Чэнь Фу насмотрелся на то, как госпожи во дворце не ценят человеческие жизни, и ему было неудобно говорить об этом прямо.

Но Сяо Ци не был младенцем, родившимся во дворце. После нескольких фраз Чэнь Фу тофу с крабовой икрой, которое он держал в руке, уже совсем остыло. Оно потеряло свою свежесть и изысканность, остался лишь лёгкий рыбный запах.

Его взгляд постепенно потемнел, словно он размышлял, словно спрашивал: — Шэнь Цинху скоро достигнет возраста для выхода из дворца, верно? У неё есть кто-нибудь из семьи?

— Да, ещё через два года она достигнет возраста для выхода из дворца. Двадцать четыре года, это расцвет юности, — Чэнь Фу немного подумал и нерешительно сказал: — Что касается семьи, насколько раб знает, кажется, остался только хромой младший брат далеко в уезде Цзи. Даже если ехать быстро на повозке или лошади из столицы, потребуется более десяти дней и ночей, чтобы добраться туда. Это далеко. Поэтому, по мнению раба, лучше остаться во дворце, или выйти из дворца после того, как Вдовствующая Императрица... тогда будет не поздно.

Сяо Ци внимательно слушал, лишь в конце взглянув на Чэнь Фу, и тут же усмехнулся: — Ты, конечно, хорошо за неё всё распланировал, но не знаешь, что она этого не ценит. Она выйдет из дворца, когда достигнет возраста. Иначе она не говорила бы так тогда.

S3